Б.А. Алмазов.
Доцент кафедры
связей с общественностью
СПбГУФК им. Лесгафта
BorisAlmazov@narod.ru

Николай Иванович Ашинов никакого отношения к казакам не имел. Отец его, прогоревший пензенский купец, кое-как жил со своей последней недвижимости — земельного надела на берегу Волги в нескольких верстах выше Царицына. Николай окончил царицынское уездное училище, однако из гимназии в Саратове его выгнали. Отнимал у младших учеников деньги и завтраки. Какое образование он получил – неизвестно, но что-то закончил.

Как все что связанно с сельскохозяйственном производством, вообще всякая работа на земле, требуют знаний и терпения – ничем подобным Ашинов не обладал. Работать , как всякий авантюрист он не умел и не хотел. А вот на сочинением “прожектов” – оказался горазд!

Но с Кавказа Ашинов отправился почему-то в Полтавскую губернию, где принялся вербовать крестьян-малороссов, суля им по 30 десятин земли, 200 рублей ссуды и самое соблазнительное — казачье звание со всеми привилегиями. О коих у полтавчан сохранились исторические песни.

Весной 1884 года в Сухум стали прибывать переселенцы, около 40 семей обосновались близ села Ольгинского. Ашинов объявил крестьянам, что они— казаки, добился избрания себя атаманом и забрал в свои руки все отношения с местными властями. Новый поселок он претенциозно назвал станицей Николаевской , утверждая, что в честь наследника престола - атамана всех казачьих войск. Правда, его самого тоже звали Николаем..

Завладев казенной ссудой для покупки скота, Ашинов скот купил, но, раздавая его, требовал со своих “казаков” в полтора раза больше действительной цены. Деньги, отпущенные на строительство дороги, он прикарманил уже без всяких ухищрений. Когда же от “атамана” потребовали отчета, он попросту скрылся.

Всплыл Ашинов в Москве, где начал усиленно обрабатывать “общественное мнение”. Одетый в черкеску Ашинов ходил по редакциям газет, домам видных общественных деятелей, разным культурным и благотворительным организациям и знакомил всех с историей о “вольных казаках”, желающих переселиться на черноморские берега. Препятствовала этому, по его словам, кавказская администрация, сплошь состоящая из немцев, поляков и армян, а потому враждебная русскому делу. История многократно повторившаяся столетие спустя, в наши дни, когда подобных “ашиновых” разгуливало по высоким начальником великое множество.

“Атаман” изображал неграмотного казака – простого русского человека “от сохи” чуждого всяким условностям светской жизни. Он говорил “народным” языком, обращался ко всем только на “ты”, бесцеремонно похлопывая собеседника по плечу. Ставка на квасной патриотизм оправдала себя. О казаках тогда, как и сегодня, все слышали, но мало что знали. Некий военно – патриотический, литературно- театральный “казак” всех устраивал.

В начале 1885 года на страницах московских газет появилась целая серия статей о пользе заселения Черноморского побережья казаками. В “корреспонденциях из Сухумского округа” (автор Ашинов) расписывалась райская жизнь в двух “станицах”. Несуществующую вторую он, недолго думая, окрестил Дондуковско - Корсаковской. Читатель узнавал, что “казаки” занялись посадкой табака и даже отправили своих посланцев в Индию и Китай (!), чтобы научиться там шелководству и чаеводству.

Здесь Ашинов - предшественник О. Бендера, снимавшего сливки с автопробега на Антилопе-Гну. В это время действительно, брат будущего атамана П.Краснова казак ученый биолог А Краснов проводит опыты по разведению чайных кустов будущего Краснодарского чая.

Однако, под “Черноморское казачье войско” “срубить деньжат” не удалось и Ашинов опять исчез в неизвестном направлении.

В январе 1886 года в “Новом времени” появились корреспонденции из далекой африканской страны, где повествовалось о торжественной встрече, устроенной делегации “вольных казаков” во главе с атаманом Николаем Ивановичем.

Почему же Ашинов направился именно в Абиссинию? Скорее всего, помимо тяги к дальним путешествиям и приключениям немалую роль сыграл расчет получить поддержку русского общества и, возможно, правительства. Эфиопская церковь, одна из древних восточных ветвей христианства, во многом ближе православию, нежели западной традиции. И русская церковь и общество издавна питали дружественные чувства к христианам на Черном континенте. Таким образом, поездка “казаков” на помощь негусу (сокращенный титул императора) приобретала в разгар итальянской экспансии черты крестового похода против католичества. Архивные документы подтверждают — “атаман” на самом деле добрался до Абиссинии.

Сотрудник российского консульства в Каире Щеглов сообщал министру иностранных дел, что Ашинов действительно просил у негуса аудиенции, но тот затребовал рекомендательное письмо от русского правительства, чего у “казака”, конечно, не оказалось.

Вернувшись в Россию весной того же года, неугомонный Ашинов представил свое поражение как триумф. Абиссинский вояж вознес его на пик популярности. Толпы людей ходили глазеть на привезенных двух чернокожих детей и живого страуса. Газеты из числа не слишком разборчивых взахлеб писали о “вольных казаках”:“они не кочуют, а имеют в горах постоянные “секретные станицы”, в которых даже проводятся ярмарки. Общее же число “казаков”, живущих в Малой Азии, Месопотамии и Палестине, определялось уже в двести тысяч человек!” На пике шумихи, Ашинов выдвину новый план, перед которым бледнела идея Черноморского казачьего войска. Оказывается, “казаки” разочаровались в переселении на Кавказ и решили обосноваться в Абиссинии, где негус Иоанн предоставил своему “лучшему другу” Ашинову несколько мест для русской колонии”

Мысль о приобретении незамерзающего порта давно волновала русских моряков. Неудивительно поэтому, что одним из первых заинтересовался проекте Ашинова морской министр И. А. Шестаков. Ведь в случае войны с главным тогдашним противником Англией из базы на абиссинском побережье можно было угрожать самому ее чувствительному месту — морскому пути в Индию. В дневнике адмирала есть размышления на эту тему. Перспективой миссионерства в Африке “атаман” сумел соблазнить и духовное ведомство. Петербургский митрополит Исидор выдал ему разрешение на постройку в Абиссинии храма. На Нижегородской ярмарке Ашинов приобрел покровителя в лице местного губернатора Н. М. Баранова, пользовавшегося особенным расположением Александра III.

В сентябре царь препроводил морскому министру письмо Ашинова, желая узнать мнение адмирала. Хотя Шестаков, не раз имевший беседы с “казаком” не доверял Ашинову, все же посчитал возможным что-либо предпринять по этому делу.

24 марта 1888 года из Одессы вышел пароход “Кострома” рейсом на Владивосток. Командир судна лейтенант Ивановский получил секретную инструкцию от министерства отыскать попутно на побережье Абиссинии подходящую гавань, не занятую еще европейцами. На борту парохода находился Ашинов с несколькими спутниками, завербованными в Одессе.

Такую бухту нашли в Таджурском заливе (территория современного Джибути). Местный племенной вождь уверил, что он вполне независим, и лейтенант быстро заключил с ним словесный договор о покровительстве прибывающим русским. Успеху переговоров способствовали подарки: старый флаг Добровольного флота, зонтик, кусок ковровой дорожки, японский деревянный веер и старое теплое одеяло.

Высадив ашиновцев, “Кострома” отправилась дальше. Но “атаман” ненадолго задержался в Африке. В июне он приехал в Киев, где праздновалось 900-летие крещения Руси, с двумя абиссинскими монахами. Как заявил Ашинов, монахи эти были посланы из иерусалимского монастыря самим негусом с просьбой к русскому царю о покровительстве. За переводчика был Николай Иванович (!).

Ашинова с монахами принял в Киеве сам Победоносцев. Он всегда с восторгом отзывался об “этом головорезе”, сравнивая его с Писарро и даже с Колумбом.

С другой стороны на царя воздействовал Н. М. Баранов, также воодушевленный заманчивыми возможностями. Он даже выработал поэтапную программу действий. На первых порах Ашинов со своими “флибустьерами” должен был освоить территорию вокруг бухты. В случае международных осложнений правительство легко могло все свалить на частную инициативу самих ашиновцев. Затем Баранов основал бы с помощью купечества Русско-Африканскую компанию, которой Ашинов передал бы свою землю в обмен на участие в прибылях. Правительство дало бы компании право иметь свои суда и гарнизон для обороны. И, наконец, в удобный момент последовало бы распоряжение царя о переходе в руки правительства военной, морской и административной частей управления новым краем. Себя Баранов видел на посту наместника Русской Африки.

Первоначально планировалось предоставить Ашинову специальный пароход, который вместе с “казаками” привез бы в Таджурскую бухту уголь для устройства топливной станции по обслуживанию русских судов. По приказу Шестакова из флотских арсеналов в Одессу доставили оружие и боеприпасы для экспедиции. По личному указанию Победоносцева из Афона был вызван схимонах Паисий. Его слешно рукоположили в архимандриты, что давало право руководить миссией в Абиссинии. (В молодости Паисий, тогда еще “странник Василий”, жил некоторое время у дяди А. П. Чехова. по словам писателя, в истории Паисия были замешаны “его жена, гулящие бабы, изуверство”.)

Однако 7 ноября глава дипломатического ведомства Н. К. Гире представил царю донесение из Константинополя, где посол Нелидов сообщал о провале мартовской высадки ашиновцев в Таджурской бухте. Как оказалось, Ашинов бросил своих спутников, приказав ждать, и скрылся. Двое из них только сейчас добрались до Константинополя. К тому же негус никогда не посылал монахов в Россию. После этой информации, правительство категорически отказалось от помощи экспедиции. Паисию пришлось собирать частные пожертвования.

10 декабря 1888 года на пассажирском пароходе ашиновцы отплыли из Одессы, имея билеты только до египетского Порт-Саида.

Паисий считал себя центральной фигурой. Он намеревался установить связь с христианами Абиссинии. Его, иеромонаха Антонина, трех афонских монахов, хор певчих и послушников должен был охранять отряд Ашинова. Правда, вместо двух тысяч человек “атаману” удалось набрать всего около 150 душ, в основном босяков, с криминальным прошлым (и не одного казака).

В Порт-Саиде ашиновские “казаки” провели четыре дня, дожидаясь попутного и дешевого парохода. Вот что писал “…эта экспедиция делает нам стыд и позор. Вся команда состоит положительно из каких-то оборванцев, пьяных и шумящих на весь город. Днем и поздно вечером вся Дружина бродит по улицам в невозможных костюмах, притом грязных и рваных от спанья на земле. К сожалению, между ними многие духовного звания и гуляют в рваных рясах” - писал о них в рапорте капитан русского корабля, проходившего в то время по Суэцкому каналу:

6 января 1889 года отряд высадился в Таджурском заливе, где его встречали три человека, год дождавшиеся своего “атамана”. В разговоре с местным князьком, оказалось, что в прошлом году вождь наврал говоря о независимости. На деле же Таджура с 1884 года - французский протекторат. Стало ясно, что обосновываться здесь нельзя.

Однако, сосед князька, Магомет-Лейта, считавший себя тоже независимым уступил “казакам” за 60 берданок заброшенное египетское укрепление Сагалло верстах в тридцати на юг от Таджуры. Развалины Ашинов нарек “станицей Новая Москва”.

“Атаман” занялся обустройством форта, совершенно забыв об официальной цели своего путешествия — походе в Абиссинию к негусу. Устроили кузнечную и оружейную мастерские, разбили сад и огород. Но “казаки” - босяки принялись воровать у туземцев скот, внутри отряда начались стычки; несколько человек, ушли к французам.

Через неделю в Сагалло прибыл офицер с требованием или очистить крепость, или сдать оружие и вместо русского поднять французский флаг. Ашинов резко ответил, что это унизительно для русского человека. Не ожидавший такой наглости француз растерялся, и две недели колонию никто не тревожил

Французское правительство, подозревая, что за “казаками” стоят тайные планы Петербурга, запросил русского посланника в Париже. Получив депешу, Александр III приказал сообщить Парижу, что русское правительство никоим образом не причастно к этой авантюре и Франция вправе принять к Ашинову любые меры.

5 февраля в бухту Сагалло вошли два французских крейсера и две канонерки. “Атаману” был предъявлен ультиматум Уверенный, что русских тронуть не посмеют, Ашинов уклонился от ответа и пригласил командовавшего эскадрой адмирала Ольри на обед. Но корабли около трех часов пополудни открыли прицельный огонь из 140-миллиметровых орудий. Первый выстрел Ашинов принял за салют и приказал ординарцу помахать в ответ флагом. Второй снаряд попал в помещение для семейных, похоронив под обломками двух женщин. В крепости поднялась невообразимая паника. “Атаман” даже не пытался вывести людей из-под обстрела, не говоря уже об обороне. Под дымящимися развалинами навсегда остались шесть человек, из них две женщины и трое детей; еще около двадцати человек были ранены. Перепуганные “казаки” покорно сдались высадившемуся десанту, остатки укреплений взорвали динамитом, и “станица Новая Москва” перестала существовать.

Александр III, узнав о расстреле, сказал, что “этот скот получил только то, чего заслуживал”. По личному указанию царя после непродолжительного следствия все участники экспедиции были отправлены к месту жительства этапным порядком. Архимандрита Паисия определили в монастырь в Грузии. Ашинова сослали под надзор полиции на три года в один из отдаленных уездов Саратовской губернии. Газетам было предложено воздерживаться от суждений по этому неприятному делу. (Что они и сделали, поэтому В.И Пикуль в них правды об Ашинове не нашел.)